Письмо

Привет и горячий поцелуй моей дорогой жинке и сыну. Я здоров, чувствую себя отлично и вам желаю того же. 27-го числа мы праздновали 3-ю годовщину своей части. Вот уже три года прошло с тех пор, как мы вступили в бой и от стен Москвы прошли до берегов Балтийского моря. Три года на фронте. Это очень большой срок. Наш начальник, выступая на торжественном заседании, сказал: «Три года на войне равны 15–20 годам мирной жизни, как по приобретённому боевому опыту, так и по самому воздействию на человека. Мы заметно постарели». Да, действительно, мы постарели. Нас не узнают, когда мы вернёмся домой. А домой мы вернёмся скорее, чем отрезок времени, истёкший со дня нашего отъезда.

Писать о себе сейчас почти нечего. Пока всё на старом месте. Жизнь идёт своим чередом. Вчера получил письмо из прокуратуры, которое посылаю тебе. Из него видно, что вам оказали помощь. Но меня поразила первая строка этого письма, где говорится, что моему сыну уже 8 лет! А ведь он был маленький мальчонка, когда приезжал ко мне в Новосибирск в 1941 году. Скоро будет носить мои костюмы. Пусть растёт на здоровье, пусть хорошенько учится. Его отец отвоевал ему спокойную свободу и счастливую жизнь. Ему, наверное, не придётся воевать. Гнездо войны – гитлеровская Германия – будет развеяно в прах.

Пишет ли вам Пётр? Я давно от него не получаю писем. Жив ли он?

Да, если останемся живы, было бы недурно обосноваться жить здесь или в Новосибирске. Сегодня 29 ноября, а у нас снегу ещё нет. Сегодня дует холодный ветер, а вчера я гулял в одном костюме по улице. Рассказывают, что зима здесь проходит незаметно – снег выпадает, но быстро тает. Морозы бывают 10–20 градусов не больше. Понятно, сейчас главное в том, чтобы поскорее разделаться с Германией. А потом уже будем думать об устройстве мирной жизни.

Зоя, ты попроси Веру выслать тебе мои письма, представляющие общий интерес. Если буду жив, мне самому хотелось бы почитать их после окончания войны. Ведь они пишутся под впечатлением того или иного события и в них отражается наша фронтовая жизнь. Это своего рода записки о войне. А писать одинаковые письма тебе, и Вере, и Шуре я не могу. Повторяться не хочется.

Посылаю тебе свою фотокарточку образца 1944 года. Ты видишь, как я постарел?

Ты, вероятно, тоже подалась на закат, почему в 1944 году ты не прислала ни одной фотографии? Или сейчас нет возможности к этому?

Всё же интересно было бы взглянуть сейчас на всех вас – на тебя, на твоих сестрёнок, на детишек ваших и наших.

Как живут Савкины? Они мне перестали совсем писать.

Пиши подробнее о вашей жизни. Как с топливом, как питаетесь?

Передавай привет работникам института, всем родным и знакомым.

Будь здорова и береги сына.

Крепко целую. Ваш Миша.