Письмо

Крепко целую, моя дорогая жинка!

Письма все твои получил и сделал, что ты просила – написал письмо прокурору СибВО, должно помочь. По поводу одежды и обуви тоже должны оказать помощь. Конечно, если бы я был сам дома, дело было бы наверняка, а то пока дойдёт до сознания этих людей необходимость в оказании помощи – пройдёт очень много времени.

Ты напрасно считаешь, что ты надоедаешь мне своими заботами. Мы с тобой уже прожили тот период, когда можно было писать только о любви. Теперь у нас есть более актуальные, насущные темы для писем – наша повседневная жизнь с её заботами и «мелочами», без которых не обходится ни один день.

Продолжаю 22 сентября.

Как нарочно, как только я сажусь писать письмо домой, так начинаем двигаться вперёд. Или это судьба срывает мне письмо, или наоборот, как только я начинаю писать, так мы успешно двигаемся, и судьба ускоряет ход событий, чтобы скорее добраться домой.

А за эти дни мы далеко ушли – километров на 80 на запад. Овладели крупным городом. В связи с этим был приказ Верховного Главнокомандующего и нам, теперь уже пятый раз, салютовала Москва от имени Родины. А успех действительно замечательный. Немцы всеми силами стараются удержать Прибалтику и обороняются с упорством, но обречены на гибель.

Пожалуй, если не считать боёв по ликвидации Демянского котла, я впервые видел такую огромную мощь ударов нашей авиации и артиллерии при прорыве мощной обороны немцев.

Воздух буквально гудел несмолкаемо от сотен моторов самолётов, которые беспрерывным потоком шли на передний край и обрушивали свой бомбовый груз и огонь пушек и пулемётов на головы немцев. Одновременно действовала наша артиллерия. Выстрелы из орудий разного калибра раздавались каждую сотую долю секунды – стоял сплошной гул. Земля дрожала мелкой дрожью – так много ударов отдавалось в ней.

Все сооружения были взломаны, и наши части, мастерски маневрируя, расчленяя немцев на части, вырвались на оперативный простор. Крупнейший город Эстонии был взят нами. Я был в нём спустя несколько часов после того, как затихли уличные бои. Стремительность нашего наступления сорвала жестокий план немцев разрушения города.

Немцы успели взорвать только телеграф и государственный банк. Взорвана была станция и пути. А улицы города, пустынные, засыпанные битым стеклом, сохранились. Я встретил одну старушку, которая, с трудом вспоминая русские слова, схватила меня за руку и залепетала: «Спасибо, спасибо, спасибо… Плохо, плохо немец был… ой как плохо грабил, как это по-русски, … умирал много, людей убивал…»

Она потащила меня на квартиру показывать, что сделали немцы. Маленькая квартирка была начисто ограблена. На полу – пух из подушек, солома, битые горшки от комнатных цветов – картина известная по многим событиям освобождённых нами населённых пунктах. Я очень спешил, но мне много труда стоило отделаться от старушки, которая меня не отпускала и всё трещала, мешая русские слова с эстонскими.

Сейчас я сижу в немецкой фанерной землянке уже за освобождённым городом. Слушаю радио и одновременно пишу письмо. Топится железная немецкая печурка. На улице то и дело вспыхивает шквальный огонь зенитных орудий. Десятки прожекторов рассекают тьму и вылавливают немецкие самолёты, которые пытаются бомбить освобождённый город.

Зенитный огонь настолько плотен, что самолёты, не сбросив бомб, улетели ни с чем.

Час тому назад, когда я мылся в маленькой, но чистой баньке, ко мне прямо в баню прибежал сначала один посыльный, передал, что вызывают в штаб, а потом второй. Я всё же домылся, быстро оделся и, размышляя, что за необычная спешка с вызовом, меня никогда ещё так не торопили, вошёл в штаб. Помощник начальника штаба подошёл ко мне и, широко улыбаясь, протянул мне руку со словами: «Как думаешь, зачем я тебя просил так срочно зайти? Поздравляю тебя с награждением орденом Отечественной войны второй степени».

Мы крепко пожали друг другу руки, оба от души были рады этому событию. Теперь твой «мужик» дважды орденоносец. Поистине Родина никогда не оставляет без благодарности честного труда, особенно на фронте. За три года ратного труда на фронтах Отечественной войны наши бойцы и командиры почти все награждены и не раз. Некоторые имеют по 4 награды. Если доживём до конца войны, нам не стыдно будет показаться в тылу. Я знаю, что и те, кто в эти годы в тылу ковали победу, не менее почётны в наших глазах, чем наши награды. В эти годы каждый гражданин нашей страны – герой и достоин всеобщего уважения.

Ну, достаточно об этом. Будем надеяться на то, что судьба осчастливит нас встречей после победы над врагом.

Так ты, Зоинька, пиши мне о твоих нуждах, не стесняясь. Мне всё это необходимо знать, чтобы я мог предпринять необходимые действия отсюда.

Всё же можно не сомневаться в том, что органы советской власти окажут помощь по моей просьбе.

Я написал Вере, чтобы она послала маму домой. Они мне очень давно не писали. В чём дело – не знаю.

Шура изредка пишет. Между прочим, мне хотелось бы послать Шурику руб. 400-500, но тогда я не смогу послать тебе дополнительно к аттестату. Напиши, как ты на это смотришь?

Передавай привет всем моим родным и знакомым.

Привет Нине и Витюшке.

То, что вы вместе живёте, меня несколько успокаивает, так как жить тебе одной – можно сойти с ума, да и трудно.

Крепко целую.

Желаю здоровья и успехов в работе.

Будем жить надеждой на встречу.

Ваш Миша.