Письмо

Здравствуйте!

Дорогая мама, Зоя, мой сын Валерочка!

Сообщаю, что я жив и здоров, работаю на старом месте, готовлюсь вместе со всеми к боям, к дням мести и сурового возмездия хищникам-гитлеровцам. Мы твёрдо знаем, что эта зима будет ещё более страшной для немцев, чем прошедшая зима 42-го года и лето 43-го года. Этой зимой Красная Армия загонит не один гвоздь в гроб гитлеровской армии. Весь народ работает на победу. Красная Армия в жестоких боях завоёвывает эту победу. Наши мечты – встречать Октябрьские праздники 1944 года на освобождённой советской земле, в мирных условиях – должны сбыться. А пока что идут и будут идти ещё жестокие бои за честь и свободу нашего народа, за жизнь и счастье наших семей и детей.

У нас ещё никак не может установиться зима. Снег выпал все-го несколько дней назад, а сегодня снова пошёл дождь. Болота талые, двигаться по ним нельзя. Это нам пока мешает.

Новостей особых нет. Вот сейчас, в эти свободные вечерние часы, я взял твои, Зоя, письма, прочел ещё раз и тёплое чувство нежности и любви к тебе, к моей семье охватило меня. Твои стихи хороши и именно тем, что они идут не из головы, а от сердца. Каждое слово полно сильного, хорошего чувства. Я даже собираюсь дать твоё письмо моим товарищам-офицерам, с которыми мне уже не раз приходилось спорить о том, что действительно любящая жена может быть верной, несмотря на войну и столь долгую разлуку. А мои друзья со всей своей молодой горячностью доказывают мне, что теперь нет такой женщины, которая осталась бы верна мужу, и приводят десятки примеров. Конечно, их трудно убеждать, но я всё же отстаиваю свою точку зрения, ибо я сам глубоко уверен в том, что такие женщины есть, я верю, что ты относишься к ним. Ты мой стальной щит в обратной стороне войны – в той, что определяет нравы и быт в это смутное время.

В прошлом письме я писал тебе о том огромном впечатлении, которое произвело на меня прочтённая мною пьеса К. Симонова «Жди меня».

После этого я узнал замечательную песенку из фильма «Два товарища». Она так ярко отражает настроение и мысли, что я хочу тебе её написать

Тёмная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают.

В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,

Как я хочу к ним прижаться сейчас губами.

Тёмная ночь разделяет, любимая, нас

И тревожная черная степь пролегла между нами.

Верю в тебя, дорогую подругу мою,

Эта вера меня тёмной ночью от пули хранила.

Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,

Знаю, встретишь с любовью меня, чтоб со мной не случилось.

Смерть не страшна, ведь не раз с ней встречались в бою,

Вот и сейчас надо мною она кружится.

Ты меня ждёшь и у детской кроватки не спишь,

А поэтому знаю, со мной ничего не случится.

Именно сильная вера друг в друга хранит и от пули, и от разлуки. И я верю. Верь и ты, и мы будем снова вместе, рано или поздно.

А моё подчас одиночество, ничего не значит. Иногда именно оно спасает от товарищеских похождений в запрещённую совестью область. Тот, кто хочет, тот всегда найдёт обстановку и случай, соответствующий его желаниям.

В прошлом письме я послал вам книжонку Шолохова «Они сражались за Родину». Так вот, я вспоминаю сейчас Лопахина, который получал на фронт любовные письма от жены, с которой он прожил 8 лет. Для него эти письма были смешными и странными. А вот мы с тобой прожили 13 лет и пишем друг другу, словно собираемся пожениться и хотим взаимной верности. Пусть это будет смешно для нашего возраста. Но это искренне и, по-моему, не так уж плохо.

Да, знаешь, у нас часть командиров, научных работников, имеющих ученую степень, отозвана в институты. Это замечательно. Значит, научные кадры, квалифицированные, сохранятся.

Вероятно, Ксюнин, вернётся тоже. Не знаю, чем закончится война для меня. Сейчас жизнь требует специалистов высокой квалификации, и мне нужно будет тоже защитить диссертацию, где бы я потом не работал.

Вообще, не исключена возможность, что по ходатайству института могут и меня вернуть снова на кафедру Александра Сергеевича Бетехтина. Жизнь покажет, что будет дальше. Как говорят, живы будем – не помрём, и работать будем, где страна потребует.

Много дней прошло с того вечера, когда я начал писать это письмо. Много пришлось сделать и о многом подумать. За эти дни я снова побывал недалеко от Веры, но ввиду спешности задания заехать не смог. За эти дни получил я от тебя два письма. Одно из них меня встревожило одной строчкой, где ты пишешь, что тебе надоело одиночество, но дальше всё разъяснилось. Зойка, мне понятно, что тебе противны другие. Я это знаю по себе. Я тоже не ищу встреч и знакомств. Я живу тем, что получим дома.

Между прочим, то что ты писала о Вериных предсказаниях, имело место в моей жизни. Действительно, один из командиров, внешне относившийся с уважением, говорил мне пакость, но не

вышло. Ты знаешь, что я и прежде не отличался безобидностью и близорукостью в людях. Все возможные для меня неприятности мне удалось заблаговременно раскусить и совершенно обезвредить коварного “друга”. Теперь он, поняв, что его разоблачили, пытается снискать вновь моё доверие, это конечно напрасно. Между прочим, это маленький эпизод, но я вспомнил о нём, перечитывая твои письма. Возможно, что Вера окажется права не только в плохих догадках, но и в хороших.

Скоро уже Новый год. Осталось полмесяца, поэтому я хочу своевременно на этот раз послать вам свои новогодние пожелания.

Эти пожелания прочти под Новый год, если письмо не опоздает. При свете полыхающего неба я добираюсь до своей избушки и ключом открываю дверь. Справа меня обдала тёплым дыханием большая кирпичная печь. Прохожу дальше и нажимаю кнопку выключателя. Вспыхивает яркий белый свет, и моя комната принимает меня как старого знакомого. Я быстро раздеваюсь. Уже глубокая ночь. Все спят и только зоркие часовые охраняют наш покой. У стены стоит широкая кровать с сеткой, покрытая серым тёплым одеялом. От яркого света и шума, который я произвожу, проснулась моя кошка и сладко потянулась и зевнула, сверкнув белыми клыками. Раздеваюсь. Ближе к изголовью пододвигаю стул и аккуратно складываю на него одежду. Сверху кладу револьвер и фонарик. Быстро забравшись под одеяло, оглядываю свою комнатку. Она вполовину меньше твоей. Бревенчатые стены и потолок я обтянул желтой промасленной бумагой, которую закрепил белыми рейками, красиво расположенными, получилось уютно, красиво и тепло. Вспомнил о вас всех. Потом подумал, что нужно завтра с утра сделать.

Моя кошка, мурлыча, забралась ко мне на грудь и свернулась калачиком. Значит, пора и мне спать. Я выключаю свет и быстро засыпаю. И не орудийные выстрелы, ни разрывы снарядов, ни треск автоматов и пулемётов не беспокоят меня. Всё это уже так привычно, что не замечаешь.

Проснулся в 6 часов 30 минут утра, быстро умылся, оделся и снова начался рабочий боевой день.

Вот дописал письмо. Сейчас буду завтракать. Повар заглянул ко мне и покачал головой, видя ещё полную тарелку, некогда. Допишу, тогда начну завтрак.

Целую крепко всех.

Ваш папка, сын и друг.

С НОВЫМ, СЧАСТЛИВЫМ ГОДОМ!

Пусть в этом наступающем году

отгремят грозы кровавых битв.

Пусть утомлённые воины, откинув оружие в сторону,

снимут стальные каски и, вздохнув свободно,

утрут пот со лба, сядут весело в кружок,

радуясь освобождению Родины.

Пусть матери, жёны и дети обнимут их запылённые плечи, смешивая слёзы радости с их пóтом.

Пусть снова взойдёт солнце счастья

на безоблачном небе свободной жизни.

В этом 1944 году мы будем вместе.

За победу!

За радостную встречу!

За жизнь и счастье!

МОИ ПОЖЕЛАНИЯ:

МАМЕ – в 1944 году

а) угостить меня своим пивом;

б) хоть раз отшлёпать третьего внука, которому также положено появиться в этом году на свет.

ЗОЕ

а) не менее 2 раз поругаться со мной из-за утери в моих карманах театральных билетов;

б) платья расклинить в поясе не менее чем на 2 см.

СЫНУ

а) научиться читать книги, которые я ему прислал;

б) наладить переписку с Шуриком;

в) ни разу не становиться в угол за нарушение дисциплины.

МНЕ

а) на зиму 1944 г. самому произвести заготовку овощей и топлива для всех нас;

б) до зимы 1944 г. – до заготовки картофеля – успеть продырявить не менее десятка фрицевских голов для освежения их мыслей свежим воздухом и для очищения воздуха от их смрадного вдыхания;

в) снова обнять всех вас, моих дорогих, и начать новый отрезок жизни после ратного труда в Отечественной войне.