Письмо

Добрый день!

Мои родные! Пишу после долгого перерыва. Немножко задержал ответ по обычным для меня причинам. Знаю, что беспокоиться вы не будете, так как 13-го я послал перевод с кратким сообщением о себе. Пока ничего нового нет, но вероятно очень скоро вы будете читать новости, радостные новости в газетах. Вчера у нас был прекрасный день, вернее, вечер отдыха. Давала группа артистов Московского театра управления. Мы слушали чудесную музыку Штрауса на аккордеоне, скрипку, пение, скетчи. Громов и Милич – руководители художественной группы, – заставляли нас смеяться до слёз. Мы были почти в театре в тылу. Правда, всего полчаса до начала концерта, когда мы слушали доклад о международном положении, тишину деревни нарушила длинная очередь автоматической пушки, резанувшая воздух вдоль стены так, что мы невольно пригнули головы. Откуда-то взявшийся «мессершмитт», на бреющем полёте пролетел над деревней и обстрелял улицу. Это несколько напомнило о том, что здесь фронт. Сегодня мы получили погоны – знаки воинской доблести и чести. Я получил зелёные погоны с черным кантом и с двумя шелковыми коричневыми просветами вдоль погона. Между просветами – одна большая серебряная звёздочка. Как сразу изменился внешний вид! Впечатление такое, что только именно погонов не хватало, чтобы мы выглядели военными. И вот теперь, в торжественной обстановке, мы прикрепили погоны на одежду и дали твёрдое обещание – носить их с честью. Постараюсь сфотографироваться и послать вам фотокарточку. Да, получили ли вы мою маленькую фотокарточку? Снимок неудачен, но в общем и похож. На днях я встретил одного товарища, с которым не встречался полгода. Он встретил меня возгласом «Как ты постарел!» Да, я видно на самом деле сильно постарел. Вся эта жизнь оставляет очень глубокий след, и на лице появляются новые складки. Да это всё ерунда.

Сейчас все наши мысли и желания направлены на предстоящее победоносное движение вперёд. Я вспоминаю прошлый год, февраль, когда с частью своего хозяйства я двигался на этот фронт. Над колоннами, бесконечной цепью двигавшимися по снежным дорогам, стаями летали черные хищники и бомбили, обстреливали почти безнаказанно. И вот февраль 1943 г. Вчера 12 немецких бомбардировщиков пробирались на огромной высоте, скрываясь за облаками, к объектам. Но не прошло и 20 минут, как мы увидели, что вся эта стая повернула в сторону, а затем её растрепали на куски и разогнали по небу быстрые поющие стрелки наших истребителей. Так, не выполнив задание, бесславно драпая, немецкие «асы» бежали от наших краснозвёздных птиц. А над головами, будоража мощным гулом моторов зимний воздух, помчались громить немецкие колонны многочисленные стайки наших штурмовиков. Да, обстановка изменилась. Прошлый год мы оборонялись упорно и теснили врага. В этом году мы наступаем и громим врага так, как ему не снилось в самых кошмарных для него снах. А наступление Красной Армии ещё только развёртывается. Ещё будут нанесены такие удары, от которых Гитлер окончательно сойдёт с ума.

Мы вступаем в грандиознейшее сражение с полной уверенностью в нашу победу, ибо мы чувствуем свою несокрушимую силу и вместе с этим мы частенько увлекаемся шуткой, песней, которые нашу боевую жизнь делают ярче и легче, веселее. Вот что написал один из моих командиров по случаю произошедшей ошибки с лейтенантами Мурашко и Голова, принявшими в темноте парня за девушку.

Как-то поздно вечерком

Два военных шли рядком

По дороге, в лес ведущей.

И сближаясь с тёмной пущей,

Ускоряли резвый шаг,

Хоть поспешность нам и враг.

В том лесу от взоров скрытый

Город тайный, в снег зарытый,

Чудо дивное стоял,

Труд сапёров прославлял.

Блиндажи зарыты в грунт,

Всё чудесно было тут.

Вход закрыт в тот тайный град

Будто бы зарыт там клад.

И не зная дня и ночи,

Не смыкая зорки очи,

Сам Канаев – капитан

Для охраны штаба дан.

А несут охрану верно,

Безупречно и примерно –

Это им задачей главной –

Из охраны роты славной

Тридцать три богатыря,

Рвеньем огненным горя.

Тишина стоит там вечно,

Лес и сам молчит, конечно,

Но порою тишина

Вдруг порвётся, как струна.

То Канаев капитан

Ликвидирует скандал.

Два военных шли рядком,

Снова с этого начнём.

Лес дремучий ближе, ближе

(Ведь ребята быстро шли же)

У контрольного поста

Стал Мурашко, Голова.

Предъявили документы

И как будто монументы

Вдруг застыли, не дыша.

(«Кошка чует тут мыша»).

Девушка стоит с санями

И болтает с патрулями.

Лейтенанты тут встряхнулись,

Молодцами обернулись.

«Хватит, девушка, болтать,

Вместе путь нам продолжать.

Санки резвые свои

За верёвочку тяни»

«Где, Марусенька, ты служишь?

О родных местах не тужишь?

Волос тёмный у тебя

И шинелка хоть куда,

Голосочек грубоват,

Но идёт тебе наряд».

«В Военторге сейчас служим,

О питании не тужим.

Мы обуты и одеты…

(Военторга все приметы)

И, довольные судьбой.

Вот спешу к себе домой».

С Военторгом блат забить

И Марусю покорить!

Ты, Мурашко, не зевай,

Голова, не отставай!

Зайцев бьем мы сразу двух,

Не к лицу ловить нам мух!

«Разрешите порезвиться

И с горы в санях скатиться!

Ах, Маруся, маков цвет,

От любви спасенья нет!

Михаилом я зовусь…

И на вас хоть сейчас женюсь!»

«Девушки, поверьте мне,

Буду верен, как жене!»

Голова её уж манит,

Он девицу не обманет.

«В чувствах верность сохраняя

Буду я любить тебя!»

Из-за туч луна блистала,

Дон Жуанов озаряла.

Снег тихонечко скрипел.

Про любовь Мурашко пел.

Голова не отставал

(Военторг их соблазнял).

«Гибкой талией такой

Наш нарушился покой.

Ах, красотка, не спеши!

Имя нам своё скажи.

Будем мы тебя просить,

Военторг благодарить».

Ветерок в ветвях шуршал,

Снег на землю тихо пал.

На снегу сосна темнела,

Аромат хвои рассея,

Будто мёртвая она

В саван белый убрана.

Ах, зачем луна блестела,

Смех и стыд сокрыть не смела.

«Девушка» ответ даёт,

Лейтенантов «насмерть» бьёт.

«Милые мои друзья

Прозываюсь я… Илья!»

И, как девушку любя,

Соблазняли вы меня.

Волос длинный я ношу

Потому, что так хочу.

Голосок не устоялся,

Потому он и срывался.

Два военных хохотали,

В смехе стыд свой укрывали,

Ускоряли резвый шаг,

Хоть поспешность нам и враг.

Это было истинное происшествие, и все мы так хохотали над этим, что окончательно смутили неудачливых кавалеров.

Ну, пожалуй, и всё. Я жив и здоров, и вам того же желаю.

Целую крепко всех. Ваш Миша.