Письмо

Добрый день, моя дорогая женушка!

Во-первых, я жив и здоров. Чувствую себя прекрасно. Во-вторых, заждался от тебя письма. Видно, палец у тебя разболелся. Во всяком случае, отвечаю на твоё письмо, в котором ты писала, что у тебя заболел палец.

Получил и рисунок от сына. Наверное, и моё письмо он получил. Рад, что вы понемногу начинаете выправляться после весенних трудных дней и недель. Хотелось бы подробнее узнать и о вас, и о наших родных. Неясно мне, почему Вера поступила на завод? Что – не окончив Институт или параллельно с учёбой? Была ли она на уборочной? Как её здоровье? Что пишет Шура, Саша?

Как только подживёт палец, а он надеюсь, к получению этого письма уже подживёт, напиши подробнее. Письма с фотокарточками я ещё не получил – возможно даже, что у нас в части где-нибудь затерялись. Обычно письма мне попадали чаще всего через Должикова, а теперь он уехал в Москву в Военную академию связи на 3 месяца учиться. Человек, его заменивший, ещё не освоился. А я был несколько дней оторван от нашей канцелярии.

Очень жалко, что не удалось мне проводить одного из наших командиров. Он уехал в Новосибирск домой работать в своё учреждение – Наркомторг. Его отпустили по ходатайству этого Наркомторга, и вот с ним-то можно было бы кое-что послать, да и вообще, он смог бы побывать и в Томске. Он уехал тоже без меня – я был в командировке, и адреса я его сейчас не знаю. Знаю, что он работал зам. гл. бухгалтера в Норкомторге СССР. Фамилия его Царёв. Это на всякий случай. Если кто будет в Новосибирске, можно зайти к нему, отыскав этот самый Наркомторг. Вообще его отъезд на работу в бухгалтерию с фронта – какой-то странный случай.

Да, ты мне писала, да и Вера – почему я не приехал домой после ранения? По-моему, я писал, что я сразу же выписался прямо в часть, где с первого же дня приступил к работе. Работы так много, что, конечно, об отпуске и речи не было. Наверное, побывать придётся дома только после окончания войны, если не случится какого-нибудь случая, подобного с Царёвым.

А сейчас пока вступаю лично с моей работой в тяжёлый период осенней непогоды. Опыт весны подсказывает, что это межсезонье – самоё тяжелое время. Этот же опыт даёт мне уверенность, что я сумею справиться с этим трудным периодом. Надеюсь, что осенью вообще успехи будут большие и серьёзные, которые значительно ускорят победу над проклятыми сволочами, заполонившими нашу землю по ту сторону фронта. Надо надеяться на то, о чём замечательно написал Илья Эренбург в газ. «Правда». Он там пишет: «Сейчас немцы уже не кричат о близкой победе. Они начинают ставить глубокомысленный вопрос: «Что нас ожидает в четвёртую годовщину войны». Я могу, пишет Эренбург, сказать вам, вшивые фрицы: «Четвёртой годовщины не будет! В этот год народы всего мира, разгромив вашу военную машину, будут судить вас и предъявят вам полный счёт за все злодеяния».

Несколько дней тому назад я послал 2 письма К.Н. Шмаргунову. Письма писал исключительно общественного характера и в них даже забыл поблагодарить его за заботу о вас – моей семье. Так ты передай ему мою благодарность. Я надеюсь, что мы ещё встретимся и с ним, и со всеми родными и друзьями, как прежде бывало.

Только вы, мои дорогие, старайтесь сохранить себя до этих радостных дней.До них осталось, по-моему, не так уж много времени. Я уже писал, чтобы вы для поддержания здоровья не жалели вещей из моего хозяйства, т.к. они все равно не используются. Свои вещи берегите - они вам будут еще долго нужны, пока не сумеем купить новых.

Ну, пока всё. Надеюсь скоро снова писать вам ответ, поэтому сейчас кончаю. Целую крепко вас всех и отдельно тебя, моя дорогая, и моего сынку. Ваш папа.