Письмо

Добрый день, мои родные. Только что получил от вас письмо. Сегодня 10 апреля, вечер. Заходящее солнце освещает мой лист бумаги через узенькую стеклянную полоску в окне походной «комнаты» – прекрасно отделанной кабине, снятой с немецкой автомашины. Мы, двое помощников командира части, сидим и пишем ответы домой. День сегодня был замечательный, шёл дождь и снег, была низкая облачность и поэтому самолёты не беспокоили, только к вечеру погода «испортилась» – тучи развеяло, выглянуло солнце.

У нас здесь весна в полном разгаре. Снег пропитался водой и тает на глазах. Дороги стали ужасно грязные. Кругом мокрота. Живём мы в лесу, устроились неплохо. Единственный недостаток – лес очень реденький.

Сегодня вечером намечается небольшая товарищеская вечеринка – будем «обмывать» ордена и медали, полученные вчера ребятами от командующего фронтом.

Понятна наша общая радость этому событию.

Мои дела идут пока что неплохо. Сильно подводит не вовремя появившаяся весна, испортившая очень рано дороги. Приходится выкручиваться и обманывать её всячески.

Я писал вам два больших письма. В одном из них писал о встрече с Петром – не знаю, получили ли вы его. Сейчас о Петре пока что никаких сведений не имею.

Ясное апрельское утро. 5 часов. Я выглядываю из походной автомастерской и с сожалением отмечаю, что сегодня будет «скверный» день, так как на небе ни облачка. Низкорослые сосенки, скрывающие с трудом наш лагерь, тихо шумят вслед набегающему весеннему ветерку.

Уже кое-где появились дымки костров – начинается приготовление завтрака. Я выскакиваю из машины и спешу предупредить неосторожную топку костров – вот-вот может появиться разведчик-самолёт, и тогда может быть плохо. Дымки постепенно рассеиваются и становятся почти незаметными. После плотного завтрака я, закинув за спину автомат, отправляюсь в деревню, где живет часть наших ребят. В деревню так просто не пускают. Можно только по речке подойти к ней. Всякое движение днём запрещено – это значительно улучшает маскировку от воздушного противника. Пробравшись к ребятам, я сажусь за стол и начинаю разбирать очередные дела. Начался обычный рабочий день, такой же, как в тылу. Разница только в том, что у каждого незаметно для себя напряжён слух.

Вот послышался вибрирующий звук далеко летящего самолёта. Все продолжают работать и только тогда, когда этот звук превращается в металлический рёв, мы выходим осторожно на улицу и встаём вдоль стены наблюдать за воздушным противником. Прямо над нами проплывает целый караван немецких транспортных самолётов. Огромные, тяжелогруженые они точно ползут по небу, с ревом вгрызаясь в воздух. Вот тут ясно видно, как промышленность захваченной Гитлером Европы используется в войне. Проплывают «макаронщики» – итальянские транспортные самолёты. Вместе с ними ползут немецкие юнкерсы. Тут же вплелись ещё какие-то. В общем, разбойничий сброд. Они идут сравнительно низко. Ясно видны черные кресты на крыльях. Некоторые из самолётов окрашены в чёрный цвет и лишь только концы крыльев окрашены желтым. Другие окрашены в голубой цвет.

Невольно рука тянется к винтовке, хочется стрелять по этой гадине, которая тянет по воздуху либо солдат, либо вооружение.

Но одной-двух винтовок мало. А группы стрелков уже не раз сбивали самолёты. На днях, между прочим, в одном из сбитых транспортных самолётов оказалось 8 шт. лошадей. Даже лошади иногда летают – вот что бывает на войне.

Проплыл транспорт. За ним вскоре появилась пара бомбардировщиков. Словно коршун, высматривая добычу, закружились они над деревеньками, над дорогами, просматривая путь, над которым пойдут следующие группы транспортных самолётов. В таких случаях мы определяем – везут, видимо, какое-то начальство, возможно, на пасхальные «каникулы» в Берлин. А «каникулы» оказались некоторым кстати, так как наши войска так здорово поднажали, что появился у немцев особый способ улепетывания, названный у нас «авиадром». Ну, а тут и предлог хороший – дескать «улетаем в гости домой на пасху», чтобы обмануть солдат.

Далеко за деревней зататакала автоматическая защитная пушка. Мы снова выскочили. Моментально все взоры впились в небо вслед удаляющемуся транспорту.

Снова и снова протатакала защитка, и вот видим – вокруг одного самолёта появилось облачко дыма. Невольное ура вырвалось у нас из глотки. Облако дыма становилось всё больше и вот огромный самолёт, объятый пламенем, рухнул на землю. «Одним меньше», – заметил кто-то, и все снова отправились домой (стало совсем темно, зажгу свечу).

Наши зенитчики, как говорят у нас, «дают жизни» немецким самолётам.

Ежедневно десятками сбивают их. А о наших лётчиках можно говорить только с восхищением. В отдельные дни лётчики и артиллеристы, действуя рука об руку, доводят счёт уничтоженных немецких самолётов близко к сотне.

Всё-таки, как замечательна наша армия. В сложнейших природных условиях, иногда имея пред собой в несколько раз превосходящего врага, она неизменно гонит его и бьёт, бьёт днём и ночью, в будни и праздники, это особенно возмущает немцев.

Недавно на одном из участков нашего фронта фрицы бросились напролом, собрав порядочные силы. Но они через пару дней так крепко получили по зубам, что до сих пор не могут решить, как это получилось: они наступали, а им надавали, да так, чтоб отступать стало некому.

Вот и сейчас среди гулких выстрелов дальнобойной артиллерии слышны приятные для нас и ужасные для немцев песни нашей «катюши». Каждая её песенка, вливающая бодрость и радость в сердце наших бойцов, обеспечивает заупокойный молебен не одной сотне Гансов. Да, приближаются дни ожесточенных решающих боёв. Эти дни и недели, быть может, месяцы, потребуют огромного напряжения всех сил советского народа. Красная армия, весь советский народ, поддержанные угнетёнными народами Европы и союзными армиями Англии и Америки, нанесут сокрушительный удар по гитлеровской военной машине.

Вы читали, наверное, статью Алексея Толстого «Славяне к оружию». Эта статья члена правительства и она даёт точную картину обстановки.

В этой предстоящей схватке много будет затрачено сил, но победа придёт, победа так же неотвратимо придет через эту борьбу, как приходит день после ночи, как всё равно выглянет и будет ярко светить солнце после грозы.

Я уверен, что нынче летом, быть может осенью, я смогу обнять всех моих родных, смогу вступить снова в мой родной дом, уже спокойный за судьбу моей родины, за судьбу моей семьи.

Мы уже ощущаем горячее дыхание этих напряженных битв. Но это ещё только начало. Много ещё придётся пережить, много поработать. Но каждый из нас смотрит смело, уверенно вперёд, видя победу над проклятым варваром, осквернившим человечество, видит расцвет обновлённой жизни, радость и любовь по-новому расцветающими на земле.

Пусть сейчас мы идём по пеплу пожарищ, шагаем через воронки, перешагиваем через трупы. Это путь неизбежный в борьбе. Но мы скоро выйдем на свободную, чистую, светлую дорогу, очищенную от фашистской мрази, дорогу свободного человечества, высокой культуры, прекрасного искусства. И на развалинах деревень и городов вырастут новые прекрасные очаги культуры человеческого творчества, зацветёт счастливая жизнь.

Мы будем эту жизнь строить любовно, кладя камень к камню, как своё родное, близкое, ибо земля, на которой будут расти новые сёла, города, заводы, полита нашей кровью, овеяна славой наших родных бойцов.

Пишите чаще. Я привык каждый день читать ваши письма, и если их долго нет, я перечитываю старые.

Целую, ваш Миша.