Письмо

10/XI-44 г.

Дорогой Алешенька!

Получили от тебя большое количество писем, все начиная с Д. Сережи и кончая Тусей, и куда я не приду, всюду вижу голубые открытки, исписанные твоей рукой. Мы тебе пишем несравненно меньше, но все-таки пишем все. Когда получили твою фотографию, то тут же все написали свое впечатление, даже Алла раскачалась. Сегодня Туся получила такую же карточку, а Алла еще не получила ни карточку, ни текст благодарности т. Сталина. На карточке ты хотя и очень хорош, но фотография все-таки искажает, и я хочу видеть тебя в натуре, а главное слышать, ведь в письмах так мало можно сказать. Институт тебе давно послал вызов, и я уже жду твоего приезда и готовлюсь к нему. Привела в порядок всю квартиру. Твой кабинет ждет тебя, а синюю комнату я предлагаю д. Сереже с мамой. Д. Сережа хочет переселиться, а мама почему-то нет, но я думаю ее удастся уговорить. Уж очень там плохо д. Сереже и тесно, и грязно, вечно у них дымят печки. Я уже тебе писала, что мое состояние резко улучшилось. Я снова начала делать физкультуру и обтираться холодной водой, а это всегда на меня действует ободряюще. Ты пишешь, что я никак не реагирую на ваши победы. Наоборот, я очень реагирую, но писала ли я тебе об этом, я не знаю, потому что у меня происходит путаница, т.к. я все время, стоя в очереди, сидя в трамвае, или идя по улице мысленно беседую с тобой и потом я не знаю, что я тебе написала, а что только думала написать. Ляля и Туся шлют тебе открытки. Их дела в школе идут хорошо. Ляля стала учить уроки самостоятельно. Алла меня очень беспокоит. Она начала ходить в школу и сразу похудела, побледнела, очень устает, уже простудилась, у нее сильный насморк и кашель. И вообще, вид отвратительный, а зима и ученье только начинаются. Что же будет дальше?

Меня беспокоит твое состояние. Имей в виду, что сейчас ты живешь за счет нерв, и этот счет они тебе потом предъявят. Со мной тебе тоже придется повозиться. Очень надеюсь, что физическая близость будет играть благотворную роль. Ты пишешь, что у тебя много тетрадей, а у нас такой бумажный голод, даже у д. Сережи нет приличной бумаги. Я из-за этого задерживаю ответ Гриценке. Очень было бы хорошо, если бы среди твоих приборов оказались часы. Мы с Аллой очень страдаем без них. Подумай, скоро три года, как мы расстались – три года… Я тебя не понимаю: с одной стороны ты пишешь, что скоро приедешь, с другой – шлешь всем карточки на память, как будто не исключена возможность, что ты можешь погибнуть. Я боюсь, что тебя задержит получение ордена. Это будет очень досадно – уж, очень хочется, чтобы ты скорее приехал.

Передай привет всем, кого я знаю – Кацубе, Гриценко, Лукьянову и пригласи их к нам.

Крепко целую. Тата.